Парвиз Турсунов: футболист, «экстремист», беженец
Судьба бывшего звезды таджикского футбола, обвиняемого на родине в экстремизме, в руках белорусских властей. Либо его ждет спокойная жизнь на Западе, либо арест и пытки в Таджикистане.
Парвиз Турсунов: футболист, «экстремист», беженец
Судьба бывшего звезды таджикского футбола, обвиняемого на родине в экстремизме, в руках белорусских властей. Либо его ждет спокойная жизнь на Западе, либо арест и пытки в Таджикистане.
Нелегкое путешествие Турсунова с семьей за политическим убежищем в Европейский Союз приостановилось почти у самых его ворот – по прилетe в аэропорт Минска Парвиза задержали сотрудники пограничной службы, так как в Таджикистане в ноябре 2016 года ему предъявлено обвинение за «организацию деятельности экстремистской организации», и он объявлен в международный розыск.
Турсунов оказался в центре внимания таджикских чиновников и СМИ в 2011 году, когда публично отказался сбривать свою «длинную» бороду по требованию властей и был вынужден оставить футбольную карьеру. В том же году он вместе с семьей уехал работать в ОАЭ.
По информации правозащитной организации Human Constanta в Белоруссии, которая защищает Турсунова, в конце 2016 года, когда он обратился в Посольство РТ в ОАЭ за справкой о несудимости для оформления постоянного места жительства, он узнал, что в ноябре 2016 года в Таджикистане ему предъявлено обвинение. Что именно послужило причиной для возбуждения уголовного дела правоохранительные органы республики пока не сообщают.
В таджикских СМИ пишут, что Парвиз Турсунов является приверженцем салафизма – течения в исламе, которое в Таджикистане признано экстремистским из-за своего консервативного толкования религии. Руководство Таджикистана, как и другие правительства стран Центральной Азии, одобряет на своей территории только ханафитскую школу ислама – как наиболее близкую культуре жителей региона.
Родственники Турсунова не говорят прямо, был ли он салафитом или нет. Они только отмечают, что он не занимался какой-либо противозаконной деятельностью и против правительства не выступал.
В Таджикистане никогда не одобряли салафитов; десять лет назад кампания и борьба против них только усилилась. В новостях часто появляются публикации о лишении свободы граждан, обвиняемых в приверженности салафизму. Среди них оказываются доктора, сельские жители, религиозные деятели и даже сотрудники силовых органов.
«В 2017 году не менее 20 человек были осуждены на сроки от пяти до пяти с половиной лет лишь за принадлежность к салафитам. В декабре 2017 года три человека из города Худжанд (Мухиддин Мирзоев, Хайрулло Исмоилов и Хасан Джаббаров) получили пятилетний срок заключения за то, что молились, как салафиты; еще трое были приговорены к шести месяцам заключения за то, что не сообщили властям о том, что обвиняемые молились «необычным образом», — говорится в ежегодном отчете Комиссии США по международной религиозной свободе (USCIRF).
Такой жесткий подход властей и сомнения в реальности угрозы вызывают вопросы у местных и международных правозащитников, и по делу Парвиза Турсунова развернулась широкая кампания по недопущению его экстрадиции обратно в Таджикистан.
11 октября международные правозащитные организации Human Rights Watch (HRW), Норвежский Хельскинский комитет и Ассоциация мигрантов Центральной Азии выпустили совместное заявление, осуждая «политически мотивированное обвинение» в отношении Турсунова и призывая власти Беларуси не выдавать его Душанбе.
«Таджикистан жестко ограничивает свободу вероисповедания, контролируя религиозные обряды, форму одежды, а также сферу [религиозного] образования. [Власти] лишают свободы граждан по неясным обвинениям в религиозном экстремизме», — отмечается в совместном заявлении международных правозащитных организаций.
Полная таджикских «экстремистов» Европа
Турсунов неслучайно прилетел с семьей в Беларусь, чтобы через ее западную границу попросить у Польши политическое убежище. После 2010 года началась новая волна ужесточения религиозной политики; в 2014 году началась чистка критиков режима, и сотни выходцев Таджикистана нашли убежище в Польше и других странах Европейского Союза, а также в США.
«Меня тоже обвиняли в том, что я причастна к салафизму, терроризму, но разве я похожа на них?» – вопрошает одетая по-европейски таджикская активистка Шабнам Худойдодова.
Шабнам Худойдодова бежала в Польшу после своей ранее оппозиционной деятельности против таджикского правительства. По ее словам, в этой и других европейских странах находятся десятки выходцев из Таджикистана, которых на родине обвиняют в экстремизме и распространении информации экстремистского содержания, но в жизни они далеки от религии, и эти обвинения к ним не относятся.
«Они [таджикские чиновники] просто используют слово «салафизм». Среди [таджикских] беженцев я не видела таких людей. Я очень-очень надеюсь, что и в будущем не увижу», — сказала она в беседе с IWPR.
Беларусь и Таджикистан связаны Конвенцией СНГ о правовой помощи, которая регулирует вопрос выдачи задержанных граждан. В документе указано, что государство может и отказать, если задержанное лицо преследуется из-за своего вероисповедания или политических убеждений, но и Беларусь часто критикуют в нарушении прав человека.
Наста Лойко, правозащитница из организации Human Constanta, сказала IWPR: «Для приостановления процедуры высылки через администрацию СИЗО в Минске Парвиз на днях подал ходатайство на статус беженца в Беларуси. Мы надеемся, что даже если Беларусь откажется предоставлять ему международную защиту, то найдутся другие государства, которые согласятся это сделать».
«Беларусь, несмотря на запрет высылки в страны, где людям могут угрожать пытки или смертная казнь, обычно не дает оценку таким обстоятельствам и передает людей по формальным основаниям. Я очень надеюсь, что в ситуации с Парвизом такого не случится», — добавляет она.
МВД Таджикистана сообщает, что оно отправило документы для экстрадиции Парвиза Турсунова, и уверяет, что будет справедливое разбирательство.
«Таджикская правоохранительная система и пытки — это, можно сказать, синонимы, — говорит политический аналитик Марат Мамадшоев, который из-за своей журналистской деятельности был вынужден покинуть Таджикистан. – Человеку, который попадает в эту систему, грозят пытки. Они [силовые органы] и сами этого особо не скрывают. Борьба с пытками, которая ведется [в стране], — это показуха».
Все на борьбу с терроризмом и экстремизмом
Таджикистан никогда не был образцовой страной по части религиозной свободы, но в последние годы власти начали жестко контролировать религиозную сферу, за которой последовал ряд ограничений.
Президент Эмомали Рахмон неоднократно высказывался против религиозных атрибутов в одежде, длинных бород и так называемых нетрадиционных религиозных течений. После его выступлений по стране начались рейды на соответствие внешнего облика граждан высказываниям президента; негласные рекомендации в одежде и по поводу длинной бороды до сих пор сохраняются.
Словосочетание “борьба с терроризмом и экстремизмом” стало мантрой таджикских властей, и в рамках этой кампании десятки людей лишены свободы или проходят обвиняемыми.
Но Душанбе, по мере укрепления сотрудничества с богатыми странами Персидского залива, где наоборот идеологически поддерживают салафизм, в последние годы несколько смягчил воинственный тон против приверженцев салафизма. В августе этого года власти Таджикистана, в рамках внесенных изменений в законы, сообщили о первых амнистированных бывших салафитах покаявшихся и отрекшихся от своих религиозных взглядов.
«В некоторых случаях у них есть просто план, что нужно осудить столько-то террористов и экстремистов», — говорит аналитик Мамадшоев.
По его словам, не все осужденные и обвиняемые представляют угрозу, о которой говорят власти: некоторые просто интересуются теми или иными течениями и не замышляют какое-либо преступление против общества и государства.
«Поэтому тут надо смотреть индивидуально. Те, кто действительно представляет угрозу, — это максимум 5-10 процентов [из всех осужденных]. 90 процентов сидящих — те, кто попал по плану, или с ними сводят счеты», — считает Мамадшоев.
С ним не согласен политолог из Душанбе Маруфджон Абдуджабборов. По его мнению, угроза экстремизма и терроризма в Таджикистане не является надуманной проблемой; опасность представляют особенно те, которые находятся в подполье.
В конце 2016 года Таджикистан принял специальную стратегию по борьбе с терроризмом и экстремизмом до 2020 года. У Таджикистана на южном рубеже протяженная граница с Афганистаном, где не прекращается гражданская война, и часть террористической группировки «Исламское государство» вместе с выходцами из стран Центральной Азии нашла убежище в провинциях Афганистана. На взгляд политолога, они представляют серьезную угрозу не только Таджикистану, но и всему региону.
«Не думаю, что в Таджикистане просто так производят арест и допрашивают человека без каких-либо доказательств его участия в экстремистских преступлениях. Одно предполагаемое лицо несколько месяцев (если не годы) находится под надзором и контролем правоохранительных органов», — Маруфджон Абдуджабборов.
«Я против того, что невинный человек станет жертвой физического насилия без какого-либо необоснованного предположения о возможности участия в экстремизме. С другой стороны, ни один экстремист со сладкими словами и добротой не признает своей собственной вины», — полагает он.
Тимур Токтоналиев – редактор IWPR по Центральной Азии.
