ПОСЛЕДНИЕ АЗЕРБАЙДЖАНЦЫ КАРАБАХА
Немногие остающиеся в Карабахе азербайджанцы рассказывают о том, что было и есть.
ПОСЛЕДНИЕ АЗЕРБАЙДЖАНЦЫ КАРАБАХА
Немногие остающиеся в Карабахе азербайджанцы рассказывают о том, что было и есть.
Большинство из них ведут тихую жизнь и многие носят армянские имена. В Нагорном Карабахе, сегодня населенном, на первый взгляд, исключительно армянами, они – неприметная часть местных жителей – азербайджанцы.
Многих из них война разлучила с детьми или близкими родственниками, которые сегодня живут по другую сторону линии конфликта.
Сторонние наблюдатели удивляются, узнав, что здесь все еще встречаются азербайджанцы. Конечно, сегодня их намного меньше, чем до войны, когда они составляли около четверти всего населения Нагорного Карабаха. Массовый исход азербайджанцев произошел в период вооруженной фазы конфликта. Те, кто остался в Нагорном Карабахе, немногочисленны, но и горсткой их тоже не назовешь. В большинстве своем, это азербайджанцы, состоящие в браке с армянами, и их дети.
По данным национальной статистической службы Нагорного Карабаха, азербайджанцы значатся одним из национальных меньшинств Карабаха. Официальные цифры на этот счет будут опубликованы в следующем месяце. Однако установить точное число проживающих здесь азербайджанцев трудно, поскольку большинство из них сменили свои фамилии или взяли армянские фамилии своих супругов.
62-летняя Наиля Джафарова (имя вымышлено) живет в Степанакерте с 1968 года. «Никогда со мной такого не было, чтобы армяне сказали мне: “Уезжай из Карабаха!” – сказала она в беседе с IWPR.
Она рассказала, что единственный случай, когда ей поставили в упрек ее национальность, произошел в разгар войны 1991-94 годов. Наиля стояла в очереди за молоком, и одна из женщин сказала, что ей не место среди них. Однако другие стоявшие в очереди люди вступились за Наилю. «Я ничего на это не ответила, потому что это сделали за меня другие – армяне, которые воспринимали меня как человека, а не представителя той или иной национальности», – сказала она.
Наиля могла стать ученым – она работала в Академии наук Азербайджана. Но влюбилась и уехала вместе с мужем-армянином в его родной Карабах. Родители, вспоминает она, были не очень довольны этим браком, но не столько из-за того, что их дочь вышла замуж за армянина, сколько потому, что она уезжала и должна была жить вдали от них.
В годы войны во время очередного артобстрела муж Наили погиб, и она осталась одна с двумя детьми. Теперь у нее уже трое внуков.
“Не могу сказать, что у меня есть здесь какие-то проблемы, потому что я азербайджанка. Я испытываю те же трудности, что пришлись на долю всем карабахцам. Сложности с трудоустройством, маленькая зарплата, социальная незащищенность. А так ко мне очень хорошо относятся. Пожалуй, единственная проблема, которая сейчас наиболее ощутима для меня, это то, что я давно не виделась с родственниками из Баку», – сказала Наиля.
«Несколько раз мы связывались с родственниками – либо через Интернет, либо через мою племянницу в Москве. Они предлагают встретиться на нейтральной территории – в грузинском местечке Садахло. Но мне все же больше хочется поехать в Баку. У всех моих родных появились дети и внуки, и я бы всех хотела увидеть. И еще – хотелось бы побывать на могиле родителей».
По словам Наили, ее дети чувствуют себя армянами. Правда, говорит она, они владеют азербайджанским языком, и иногда смотрят передачи азербайджанского телевидения, которое транслируется на Карабах. Сама Наиля продолжает готовить свои любимые блюда из азербайджанской кухни, которые обожают ее друзья и внуки.
Как сказала IWPR бывшая сотрудница загса, Седа Газарян, которая проработала в этой сфере 25 лет, даже в советское время браки между армянами и азербайджанцами в карабахской столице Степанакерте были нечастыми. Более распространены такие браки были в Шуши (азербайджанское название звучит как Шуша). При этом, по ее словам, армянки выходили замуж за азербайджанцев чаще, чем армяне женились на азербайджанках.
68-летняя армянка Ася, которая сегодня живет в селе Карабулак, много лет назад вышла замуж за азербайджанца и родила четверых детей. Когда начался карабахский кризис, она проходила лечение в Ашхабаде (Туркменистан): лечиться в Степанакерте она не могла, потому что была женой азербайджанца, и ни в Баку – потому что сама была армянкой.
Она была еще в Ашхабаде, когда узнала, что ее родной город Шуши стали контролировать армянские войска, а ее семья бежала в Баку. Ася вернулась в Карабах, чтобы ухаживать за больной матерью и ждать, когда закончится война, чтобы потом снова объединиться с семьей. Ее ожидание продлилось 14 лет. За это время у нее родились 8 внуков, которых она никогда не видела.
Но однажды она получила письмо от дочери: «Дорогая мамочка! Ты часто снишься мне, и я каждую ночь просыпаюсь в слезах! Дай Бог, чтобы поскорее закончилась эта проклятая война, и чтобы мы вновь смогли обнять тебя. Умоляю, береги себя! Пожалей и прости своих невинных и мучающихся детей!»
Плача, Ася рассказывает: «В четырнадцати годах сколько есть ночей? Вот все эти ночи я мечтала о том, что увижу детей своих во сне. И вот в один день для меня снова взошло солнце».
Она получила письмо и от сына, и они договорились встретиться в Грузии. «Не пропускали нас через границу – потому что ни его паспорт не был в порядке, ни мой. А когда узнали, что мы 14 лет не видели друг друга, пропустили. Вижу, сын мой, протянув руки, ко мне идет. Пошла и я. Две минуты в его объятиях я была мертвой. Прохожие, видя нас, спрашивали, что случилось, и плакали вместе с нами”.
Часто бывает так: фамилия армянская, а сам человек – азербайджанец. Александру 52 года. Несмотря на его армянскую фамилию, все вокруг знают о его азербайджанском происхождении, о том, что фамилия ему досталась от первого мужа его матери. Сам он говорит, что ощущает себя армянином. “С тех пор, как мне исполнилось четыре года, несколько лет родственники отца хотели, чтоб я прошел традиционный для азербайджанских мальчиков обряд обрезания. Мама да и я тогда сопротивлялись. С тех пор у нас с родственниками отца натянутые отношения. Увидеть их сейчас? Нет, не хотелось бы”.
Так же, как и все карабахские мужчины, Александр принимал участие в военных действиях. “Я защищал свою Родину – и это не что-то особенное, так должен был поступить любой нормальный мужчина”, – сказал он. Сегодня этот добродушный человек вместе со своим сыном работает в одной карабахской строительной кампании и пользуется уважением коллег и друзей.
«Я простой работящий человек, и за свою жизнь понял самую простую истину – ценится не национальность человека, а его дела и характер”, – сказал он.
65–летняя Светлана Геворкян, которая всю жизнь прожила в Степанакерте, рассказывает, что на их улице до сих пор проживает несколько смешанных армяно-азербайджанских семей.
“Они тут такие же жители, как и мы. Никто не проводит разницу между армянином и азербайджанцем”, – сказала она, подтвердив, что азербайджанская культура является частью ее жизни, как и жизни многих людей ее поколения.
“По-азербайджански я умею говорить, потому что в школе проходила азербайджанский язык, а не армянский. И до сих пор помню – мою учительницу звали Мялейка Мамедова, она была женой армянина. А потом язык этот использовала в основном на базаре – там чаще всего азербайджанцы торговали, и мы с ними общались на их языке».
Ровесники Светланы еще сохраняют воспоминания и кое-какие знания об Азербайджане, но, говорит она, это постепенно утрачивается.
“Нам было бы интересно узнать, что думают о конфликте жители Азербайджана. Иногда мы включаем АзТВ, у нас с помехами ловится их первый канал, но когда каждый раз слышу одно и то же – что надо воевать, воевать, воевать – нервничаю и отключаю, а потом долго не включаю его», – сказала она.
«Сегодня единственная связь с Азербайджаном, пожалуй, это то, что тут до сих пор “Азерчай” продают. Не понимаю, как его привозят, но могу сказать, что раньше он был качественней, а сейчас уже не очень”.
Карине Оганян, независимый журналист, Степанакерт, Нагорный Карабах
Многих из них война разлучила с детьми или близкими родственниками, которые сегодня живут по другую сторону линии конфликта.
Сторонние наблюдатели удивляются, узнав, что здесь все еще встречаются азербайджанцы. Конечно, сегодня их намного меньше, чем до войны, когда они составляли около четверти всего населения Нагорного Карабаха. Массовый исход азербайджанцев произошел в период вооруженной фазы конфликта. Те, кто остался в Нагорном Карабахе, немногочисленны, но и горсткой их тоже не назовешь. В большинстве своем, это азербайджанцы, состоящие в браке с армянами, и их дети.
По данным национальной статистической службы Нагорного Карабаха, азербайджанцы значатся одним из национальных меньшинств Карабаха. Официальные цифры на этот счет будут опубликованы в следующем месяце. Однако установить точное число проживающих здесь азербайджанцев трудно, поскольку большинство из них сменили свои фамилии или взяли армянские фамилии своих супругов.
62-летняя Наиля Джафарова (имя вымышлено) живет в Степанакерте с 1968 года. «Никогда со мной такого не было, чтобы армяне сказали мне: “Уезжай из Карабаха!” – сказала она в беседе с IWPR.
Она рассказала, что единственный случай, когда ей поставили в упрек ее национальность, произошел в разгар войны 1991-94 годов. Наиля стояла в очереди за молоком, и одна из женщин сказала, что ей не место среди них. Однако другие стоявшие в очереди люди вступились за Наилю. «Я ничего на это не ответила, потому что это сделали за меня другие – армяне, которые воспринимали меня как человека, а не представителя той или иной национальности», – сказала она.
Наиля могла стать ученым – она работала в Академии наук Азербайджана. Но влюбилась и уехала вместе с мужем-армянином в его родной Карабах. Родители, вспоминает она, были не очень довольны этим браком, но не столько из-за того, что их дочь вышла замуж за армянина, сколько потому, что она уезжала и должна была жить вдали от них.
В годы войны во время очередного артобстрела муж Наили погиб, и она осталась одна с двумя детьми. Теперь у нее уже трое внуков.
“Не могу сказать, что у меня есть здесь какие-то проблемы, потому что я азербайджанка. Я испытываю те же трудности, что пришлись на долю всем карабахцам. Сложности с трудоустройством, маленькая зарплата, социальная незащищенность. А так ко мне очень хорошо относятся. Пожалуй, единственная проблема, которая сейчас наиболее ощутима для меня, это то, что я давно не виделась с родственниками из Баку», – сказала Наиля.
«Несколько раз мы связывались с родственниками – либо через Интернет, либо через мою племянницу в Москве. Они предлагают встретиться на нейтральной территории – в грузинском местечке Садахло. Но мне все же больше хочется поехать в Баку. У всех моих родных появились дети и внуки, и я бы всех хотела увидеть. И еще – хотелось бы побывать на могиле родителей».
По словам Наили, ее дети чувствуют себя армянами. Правда, говорит она, они владеют азербайджанским языком, и иногда смотрят передачи азербайджанского телевидения, которое транслируется на Карабах. Сама Наиля продолжает готовить свои любимые блюда из азербайджанской кухни, которые обожают ее друзья и внуки.
Как сказала IWPR бывшая сотрудница загса, Седа Газарян, которая проработала в этой сфере 25 лет, даже в советское время браки между армянами и азербайджанцами в карабахской столице Степанакерте были нечастыми. Более распространены такие браки были в Шуши (азербайджанское название звучит как Шуша). При этом, по ее словам, армянки выходили замуж за азербайджанцев чаще, чем армяне женились на азербайджанках.
68-летняя армянка Ася, которая сегодня живет в селе Карабулак, много лет назад вышла замуж за азербайджанца и родила четверых детей. Когда начался карабахский кризис, она проходила лечение в Ашхабаде (Туркменистан): лечиться в Степанакерте она не могла, потому что была женой азербайджанца, и ни в Баку – потому что сама была армянкой.
Она была еще в Ашхабаде, когда узнала, что ее родной город Шуши стали контролировать армянские войска, а ее семья бежала в Баку. Ася вернулась в Карабах, чтобы ухаживать за больной матерью и ждать, когда закончится война, чтобы потом снова объединиться с семьей. Ее ожидание продлилось 14 лет. За это время у нее родились 8 внуков, которых она никогда не видела.
Но однажды она получила письмо от дочери: «Дорогая мамочка! Ты часто снишься мне, и я каждую ночь просыпаюсь в слезах! Дай Бог, чтобы поскорее закончилась эта проклятая война, и чтобы мы вновь смогли обнять тебя. Умоляю, береги себя! Пожалей и прости своих невинных и мучающихся детей!»
Плача, Ася рассказывает: «В четырнадцати годах сколько есть ночей? Вот все эти ночи я мечтала о том, что увижу детей своих во сне. И вот в один день для меня снова взошло солнце».
Она получила письмо и от сына, и они договорились встретиться в Грузии. «Не пропускали нас через границу – потому что ни его паспорт не был в порядке, ни мой. А когда узнали, что мы 14 лет не видели друг друга, пропустили. Вижу, сын мой, протянув руки, ко мне идет. Пошла и я. Две минуты в его объятиях я была мертвой. Прохожие, видя нас, спрашивали, что случилось, и плакали вместе с нами”.
Часто бывает так: фамилия армянская, а сам человек – азербайджанец. Александру 52 года. Несмотря на его армянскую фамилию, все вокруг знают о его азербайджанском происхождении, о том, что фамилия ему досталась от первого мужа его матери. Сам он говорит, что ощущает себя армянином. “С тех пор, как мне исполнилось четыре года, несколько лет родственники отца хотели, чтоб я прошел традиционный для азербайджанских мальчиков обряд обрезания. Мама да и я тогда сопротивлялись. С тех пор у нас с родственниками отца натянутые отношения. Увидеть их сейчас? Нет, не хотелось бы”.
Так же, как и все карабахские мужчины, Александр принимал участие в военных действиях. “Я защищал свою Родину – и это не что-то особенное, так должен был поступить любой нормальный мужчина”, – сказал он. Сегодня этот добродушный человек вместе со своим сыном работает в одной карабахской строительной кампании и пользуется уважением коллег и друзей.
«Я простой работящий человек, и за свою жизнь понял самую простую истину – ценится не национальность человека, а его дела и характер”, – сказал он.
65–летняя Светлана Геворкян, которая всю жизнь прожила в Степанакерте, рассказывает, что на их улице до сих пор проживает несколько смешанных армяно-азербайджанских семей.
“Они тут такие же жители, как и мы. Никто не проводит разницу между армянином и азербайджанцем”, – сказала она, подтвердив, что азербайджанская культура является частью ее жизни, как и жизни многих людей ее поколения.
“По-азербайджански я умею говорить, потому что в школе проходила азербайджанский язык, а не армянский. И до сих пор помню – мою учительницу звали Мялейка Мамедова, она была женой армянина. А потом язык этот использовала в основном на базаре – там чаще всего азербайджанцы торговали, и мы с ними общались на их языке».
Ровесники Светланы еще сохраняют воспоминания и кое-какие знания об Азербайджане, но, говорит она, это постепенно утрачивается.
“Нам было бы интересно узнать, что думают о конфликте жители Азербайджана. Иногда мы включаем АзТВ, у нас с помехами ловится их первый канал, но когда каждый раз слышу одно и то же – что надо воевать, воевать, воевать – нервничаю и отключаю, а потом долго не включаю его», – сказала она.
«Сегодня единственная связь с Азербайджаном, пожалуй, это то, что тут до сих пор “Азерчай” продают. Не понимаю, как его привозят, но могу сказать, что раньше он был качественней, а сейчас уже не очень”.
Карине Оганян, независимый журналист, Степанакерт, Нагорный Карабах
