СУДЕБНЫЕ ПЕРИПЕТИИ БЕСЛАНСКОГО ХИРУРГА
Врач считает свое задержание и временное отстранение от осуществления профессиональной деятельности следствиями его критических заявлений в адрес североосетинских властей.
СУДЕБНЫЕ ПЕРИПЕТИИ БЕСЛАНСКОГО ХИРУРГА
Врач считает свое задержание и временное отстранение от осуществления профессиональной деятельности следствиями его критических заявлений в адрес североосетинских властей.
Больница североосетинского города Беслана выглядит удручающе: обшарпанные полы, с потолка льется вода, со стен сыпется штукатурка. Преклонного возраста медсестра, отказавшаяся назвать свое имя, показала IWPR то место, где, по ее словам, однажды сам Владимир Путин провалился в дырку в полу.
«Это не легенда, не выдумки, – сказала женщина. – Президент действительно едва не сломал ногу, когда здесь проходил. Он сразу же распорядился выделить деньги на ремонт здания. Вот только ремонт все идет и идет, и конца-края ему не видно».
Президент Путин посетил больницу в сентябре 2004 года – сразу после трагедии с захватом бесланской школы, когда погибли более 330 человек, по большей части дети, и сотни получили ранения.
На восстановление больницы, где лечили пострадавших в результате теракта, было выделено шесть миллионов рублей (около 250 тысяч долларов).
Хирург Савелий Торчинов сделал решение вопроса о финансировании больницы своим личным делом. Сегодня, однако, в отношении него приняты уголовные санкции, которые, также как и решение о временном отстранении его от врачебной практики, сам он считает политически мотивированными.
«У нас деньги на другое уходят, – сказал Торчинов. – Здесь в штате числятся профессора, есть даже «заместитель главного врача по строительству». А обычным врачам, тем, кто операции каждый день делает, приходится жить на нищенскую зарплату».
Дочь Торчинова Лайма была среди заложников в захваченной террористами школе №1. Сразу после того, как российские спецслужбы приступили к штурму здания, в числе других заложников девочке удалось бежать из школы. Осмотрев дочь и удостоверившись, что полученные ею увечья незначительны, Торчинов отправил ее домой, а сам пошел в больницу заниматься более тяжелыми ранеными.
«Все было совсем не так, как потом писали в прессе, – сказал Торчинов. – Приходилось оперировать в коридорах, операционные разворачивались по ходу прибытия раненых. Оперативный штаб [по спасению заложников] оказался абсолютно неподготовленным. Что и зачем обсуждали три дня, непонятно».
Торчинову вторит его коллега Хетаг Кибизов. «Конечно же, – сказал он, – мы готовились принять раненых. Но потом пришлось разворачивать все новые и новые операционные. Условия были ужасные. Оперировали прямо на каталках. Получилось, что обычные работники, обычные люди оказались на высоте, а все планы, что строили наши руководители, не сработали».
«Один спецназовец был сильно ранен, – вспоминал Кибизов. – Но мы не смогли спасти его. Он умер на наших глазах. Не хватало ни аппаратов, ни врачей, ни операционных. Мы оказались неподготовленными к тому, чтобы иметь дело с таким большим количеством тяжелораненых. А ведь можно было сделать так много! Погибла молодая женщина, потому что у нас не оказалось для нее лишнего дыхательного аппарата – последний незанятый аппарат был к тому моменту отдан другому пациенту, тоже находившемуся в критическом состоянии. Пока мы кидались от одного больного к другому, эта женщина умерла. Страшно про это вспоминать, но надо уметь быть объективными. Надо говорить о том, что тогда случилось на самом деле. Зачем людям голову морочить».
В августе этого года Торчинов был приговорен к тюремному заключению сроком на один год по обвинению в профессиональной халатности, якобы ставшей причиной смерти одной его пациентки (чьи проблемы со здоровьем не имели никакого отношения к бесланским событиям).
«Меня обвинили в том, что больная умерла через 35 суток с момента поступления в больницу», – сказал Торчинов.
Полтора месяца он провел в следственном изоляторе. Его кассационная жалоба была отклонена, а позднее верховный суд принял решение отпустить его на свободу, заменив ранее вынесенный ему вердикт на условное заключение. Кроме того, Торчинов был лишен права заниматься врачебной деятельностью сроком на 18 месяцев.
По утверждению обвинения, Торчинов во время операции оставил салфетку внутри брюшной полости женщины. Однако судебно-медицинская экспертиза не смогла представить суду эту улику.
«Я не верю, что Савелий мог оставить салфетку, – сказал Кибизов, который является травматологом. – Ведь он очень ответственный человек. Да и оставленной в животе салфетки недостаточно для того, чтобы вызвать смерть. Пациентка просто была крайне тяжелой».
Торчинова, продолжающего отстаивать свои права в суде, поддерживает председатель Северо-осетинской комиссии по правам человека Валерий Цомартов.
«Вызывает раздражение, когда столь сложный случай рассматривают на таком уровне, – сказал он. – Степень виновности или невиновности хирурга должны определять настоящие профессионалы. Насколько мне известно, больная умерла не в больнице, и далеко не сразу после операции, проведенной Савелием Торчиновым».
Торчинов усматривает в заведенном на него деле политическую подоплеку, связанную, как он убежден, с его публичной критикой властей, которые он обвинял в неумелой организации медицинской помощи пострадавшим в бесланской школе и последующем небрежном отношении к проблемам больницы.
По его словам, обещанные больнице средства – если считать, что они были получены – на ремонт и приобретение нового оборудования потрачены не были. В 2001 году на нужды больницы было выделено 12 миллионов рублей, еще шесть миллионов были обещаны после событий в школе. Кроме того, 16 миллионов было ассигновано на строительство нового роддома.
«Я не беру эти цифры с воздуха – о них писали в газетах, их озвучивали на собраниях, – сказал Торчинов. – Но где тогда эти деньги? Ремонт до сих пор не закончен. Организация "Возрождение" предоставила 70 миллионов рублей в поддержку проекта строительства родильного дома, но строительные работы так и остались на полпути. Так куда же ушли деньги? Вот за эти вопросы я и оказался в тюрьме».
Слова Торчинова подтверждает его коллега Кибизов, который говорит о наличии у него серьезных оснований полагать, что оборудование для больницы приобреталось уже использованным, тогда как в соответствующих финансовых отчетах оно декларировалось как новое.
Руководство больницы эти утверждения отрицает.
По словам главного врача Вячеслава Каргинова, финансовая деятельность больницы прозрачна и регулярно подвергается аудиторским проверкам. Он добавляет, что Торчинов не появился на встрече сотрудников, специально созванной для обсуждения финансовых дел больницы.
«Я перед всеми соответствующими органами отчитываюсь за каждую потраченную копейку, – сказал он. Если Торчинов хочет, чтобы я лично перед ним отчитывался, то могу сказать, что и у меня к нему много вопросов. Надо же быть серьезнее».
«И почему он считает себя политическим осужденным? Ведь его делом занимались в суде».
Заместитель главного врача Тамара Дзантиева называет заявления Торчинова «фантазиями».
«Я могу с уверенностью сказать, что деньги, выделяемые на нужды больницы, расходуются должным образом. Все, что Савелий говорит о каких-то хищениях, полная неправда. Никакого хищения нет. Куда идут деньги? На нужды больницы: на ремонт, на больных, на оснащение. А куда они еще могут деться, когда у нас постоянные проверки».
Торчинова поддерживают в комитете "Матери Беслана", представляющем родственников жертв бесланского теракта.
«Я не врач и не могу судить, виноват Торчинов в смерти пациентки или нет, – сказала сопредседатель комитета Аннета Гадиева. – На мой взгляд, все дело в том, что Савелий уже несколько лет рассказывает о бесланской больнице, говорит о том, в каких условиях им приходится работать, о затянувшемся ремонте. Он ничего ни от кого не скрывает. Он копает слишком глубоко, и его уголовное обвинение – это лишь начало».
«Как обычный гражданин, могу засвидетельствовать, что год назад, когда я была в бесланской больнице, там бегали крысы и тараканы. А они говорят о каких-то немыслимых суммах, выделяемых Беслану. Так были ли деньги? Или это миф?»
Антон Зурабов, псевдоним независимого журналиста, работающего на Северном Кавказе
«Это не легенда, не выдумки, – сказала женщина. – Президент действительно едва не сломал ногу, когда здесь проходил. Он сразу же распорядился выделить деньги на ремонт здания. Вот только ремонт все идет и идет, и конца-края ему не видно».
Президент Путин посетил больницу в сентябре 2004 года – сразу после трагедии с захватом бесланской школы, когда погибли более 330 человек, по большей части дети, и сотни получили ранения.
На восстановление больницы, где лечили пострадавших в результате теракта, было выделено шесть миллионов рублей (около 250 тысяч долларов).
Хирург Савелий Торчинов сделал решение вопроса о финансировании больницы своим личным делом. Сегодня, однако, в отношении него приняты уголовные санкции, которые, также как и решение о временном отстранении его от врачебной практики, сам он считает политически мотивированными.
«У нас деньги на другое уходят, – сказал Торчинов. – Здесь в штате числятся профессора, есть даже «заместитель главного врача по строительству». А обычным врачам, тем, кто операции каждый день делает, приходится жить на нищенскую зарплату».
Дочь Торчинова Лайма была среди заложников в захваченной террористами школе №1. Сразу после того, как российские спецслужбы приступили к штурму здания, в числе других заложников девочке удалось бежать из школы. Осмотрев дочь и удостоверившись, что полученные ею увечья незначительны, Торчинов отправил ее домой, а сам пошел в больницу заниматься более тяжелыми ранеными.
«Все было совсем не так, как потом писали в прессе, – сказал Торчинов. – Приходилось оперировать в коридорах, операционные разворачивались по ходу прибытия раненых. Оперативный штаб [по спасению заложников] оказался абсолютно неподготовленным. Что и зачем обсуждали три дня, непонятно».
Торчинову вторит его коллега Хетаг Кибизов. «Конечно же, – сказал он, – мы готовились принять раненых. Но потом пришлось разворачивать все новые и новые операционные. Условия были ужасные. Оперировали прямо на каталках. Получилось, что обычные работники, обычные люди оказались на высоте, а все планы, что строили наши руководители, не сработали».
«Один спецназовец был сильно ранен, – вспоминал Кибизов. – Но мы не смогли спасти его. Он умер на наших глазах. Не хватало ни аппаратов, ни врачей, ни операционных. Мы оказались неподготовленными к тому, чтобы иметь дело с таким большим количеством тяжелораненых. А ведь можно было сделать так много! Погибла молодая женщина, потому что у нас не оказалось для нее лишнего дыхательного аппарата – последний незанятый аппарат был к тому моменту отдан другому пациенту, тоже находившемуся в критическом состоянии. Пока мы кидались от одного больного к другому, эта женщина умерла. Страшно про это вспоминать, но надо уметь быть объективными. Надо говорить о том, что тогда случилось на самом деле. Зачем людям голову морочить».
В августе этого года Торчинов был приговорен к тюремному заключению сроком на один год по обвинению в профессиональной халатности, якобы ставшей причиной смерти одной его пациентки (чьи проблемы со здоровьем не имели никакого отношения к бесланским событиям).
«Меня обвинили в том, что больная умерла через 35 суток с момента поступления в больницу», – сказал Торчинов.
Полтора месяца он провел в следственном изоляторе. Его кассационная жалоба была отклонена, а позднее верховный суд принял решение отпустить его на свободу, заменив ранее вынесенный ему вердикт на условное заключение. Кроме того, Торчинов был лишен права заниматься врачебной деятельностью сроком на 18 месяцев.
По утверждению обвинения, Торчинов во время операции оставил салфетку внутри брюшной полости женщины. Однако судебно-медицинская экспертиза не смогла представить суду эту улику.
«Я не верю, что Савелий мог оставить салфетку, – сказал Кибизов, который является травматологом. – Ведь он очень ответственный человек. Да и оставленной в животе салфетки недостаточно для того, чтобы вызвать смерть. Пациентка просто была крайне тяжелой».
Торчинова, продолжающего отстаивать свои права в суде, поддерживает председатель Северо-осетинской комиссии по правам человека Валерий Цомартов.
«Вызывает раздражение, когда столь сложный случай рассматривают на таком уровне, – сказал он. – Степень виновности или невиновности хирурга должны определять настоящие профессионалы. Насколько мне известно, больная умерла не в больнице, и далеко не сразу после операции, проведенной Савелием Торчиновым».
Торчинов усматривает в заведенном на него деле политическую подоплеку, связанную, как он убежден, с его публичной критикой властей, которые он обвинял в неумелой организации медицинской помощи пострадавшим в бесланской школе и последующем небрежном отношении к проблемам больницы.
По его словам, обещанные больнице средства – если считать, что они были получены – на ремонт и приобретение нового оборудования потрачены не были. В 2001 году на нужды больницы было выделено 12 миллионов рублей, еще шесть миллионов были обещаны после событий в школе. Кроме того, 16 миллионов было ассигновано на строительство нового роддома.
«Я не беру эти цифры с воздуха – о них писали в газетах, их озвучивали на собраниях, – сказал Торчинов. – Но где тогда эти деньги? Ремонт до сих пор не закончен. Организация "Возрождение" предоставила 70 миллионов рублей в поддержку проекта строительства родильного дома, но строительные работы так и остались на полпути. Так куда же ушли деньги? Вот за эти вопросы я и оказался в тюрьме».
Слова Торчинова подтверждает его коллега Кибизов, который говорит о наличии у него серьезных оснований полагать, что оборудование для больницы приобреталось уже использованным, тогда как в соответствующих финансовых отчетах оно декларировалось как новое.
Руководство больницы эти утверждения отрицает.
По словам главного врача Вячеслава Каргинова, финансовая деятельность больницы прозрачна и регулярно подвергается аудиторским проверкам. Он добавляет, что Торчинов не появился на встрече сотрудников, специально созванной для обсуждения финансовых дел больницы.
«Я перед всеми соответствующими органами отчитываюсь за каждую потраченную копейку, – сказал он. Если Торчинов хочет, чтобы я лично перед ним отчитывался, то могу сказать, что и у меня к нему много вопросов. Надо же быть серьезнее».
«И почему он считает себя политическим осужденным? Ведь его делом занимались в суде».
Заместитель главного врача Тамара Дзантиева называет заявления Торчинова «фантазиями».
«Я могу с уверенностью сказать, что деньги, выделяемые на нужды больницы, расходуются должным образом. Все, что Савелий говорит о каких-то хищениях, полная неправда. Никакого хищения нет. Куда идут деньги? На нужды больницы: на ремонт, на больных, на оснащение. А куда они еще могут деться, когда у нас постоянные проверки».
Торчинова поддерживают в комитете "Матери Беслана", представляющем родственников жертв бесланского теракта.
«Я не врач и не могу судить, виноват Торчинов в смерти пациентки или нет, – сказала сопредседатель комитета Аннета Гадиева. – На мой взгляд, все дело в том, что Савелий уже несколько лет рассказывает о бесланской больнице, говорит о том, в каких условиях им приходится работать, о затянувшемся ремонте. Он ничего ни от кого не скрывает. Он копает слишком глубоко, и его уголовное обвинение – это лишь начало».
«Как обычный гражданин, могу засвидетельствовать, что год назад, когда я была в бесланской больнице, там бегали крысы и тараканы. А они говорят о каких-то немыслимых суммах, выделяемых Беслану. Так были ли деньги? Или это миф?»
Антон Зурабов, псевдоним независимого журналиста, работающего на Северном Кавказе
