Анализ причин конфликта в Кыргызстане
Эксперт утверждает, что межэтническое напряжение нарастало в течение многих лет, и для предотвращения повторения кровопролитного конфликта требуются новые радикальные политические меры.
Анализ причин конфликта в Кыргызстане
Эксперт утверждает, что межэтническое напряжение нарастало в течение многих лет, и для предотвращения повторения кровопролитного конфликта требуются новые радикальные политические меры.
Столкновения между кыргызами и узбеками уже привели к катастрофическим последствиям для Кыргызстана. Однако существует риск того, что ситуация может ухудшиться, если волнения распространятся на север страны или даже на соседние страны.
В таком случае централизованное управление страной может стать еще менее эффективным.
Столкновения обнажили серьезные проблемы между кыргызской и узбекской общинами, а также политические разногласия, которые были использованы силами, заинтересованными в дестабилизации обстановки.
Существует ряд признаков того, что за событиями на юге стояла некая третья сила, занимавшаяся распространением слухов и сеющая панику среди населения, представители которой нападали на военные объекты с целью завладения огнестрельным оружием. Под подозрение попадают сторонники свергнутого президента Курманбека Бакиева, которые могли попытаться вернуть власть, устроив в стране беспорядки.
Однако кто бы ни спровоцировал конфликт, причина того, что он так быстро распространился, – в лежащем в его основе напряжении между двумя общинами.
Этот конфликт имеет много общего с кыргызско-узбекскими столкновениями, потрясшими Ош в 1990 году, и это больше чем просто абстрактное сравнение – тот конфликт породил недоверие между двумя этносами, которое так и не было преодолено до конца. Сотни человек были убиты, прежде чем советские войска вмешались для подавления конфликта.
Причиной беспорядков в 1990 году стали вопросы, касающиеся земли, когда местные советские власти в Оше разделили на участки земли узбекских колхозов. Эти участки были отданы кыргызам, которые в больших количествах переезжали из сельской местности в города. Все это произошло на фоне роста безработицы и возрождающегося национального самосознания в последние годы существования Советского Союза.
Ни факторы, приведшие к кровопролитным событиям, ни проблемы, вызванные этими событиями, такие, как давнее недоверие и негативные этнические стереотипы, не получали должного внимания руководства постсоветского Кыргызстана. В лучшем случае напряженность игнорировалась; в худшем – тайно использовалась политическими силами, стремящимися укрепить поддержку своего электората.
Этнические кыргызы доминировали в процессе управления новым независимым государством, и занимали основную часть должностей в правительстве, правоохранительных и других государственных структурах. Нацменьшинства, из которых узбеки, несомненно, составляют большинство, считали, что их роль в этом процессе мала.
Одним из последствий такого дисбаланса является то, что нерепрезентативные силы безопасности не представляют собой эффективный и надежный инструмент для разрешения такого этнического кризиса, с которым мы столкнулись. Если милиционеры и солдаты по национальности кыргызы, то они не станут стрелять в кыргызов для их сдерживания. Это объясняет то, почему некоторые лидеры узбекской общины так поддерживали идею ввода российских миротворцев в страну.
Первый президент Кыргызстана Аскар Акаев хотя бы официально провозгласил политику равенства и гармоничного сосуществования всех этнических групп в стране. При Бакиеве постепенно исчезла не только политика всеобщего равенства, но даже разговоры об этом, и общины вернулись к традиционным методам самоидентификации: кыргызы – по родам, а узбеки – по махаллям или кварталам.
История этой части Центральной Азии, так же как и недавние политические изменения в Кыргызстане, указывают на то, что кыргызы и узбеки имеют тенденцию занимать разные ниши в общественном устройстве.
Политическое доминирование кыргызов в стране привело к тому, что они заняли ключевые посты в местных администрациях – должности губернаторов, мэров, прокуроров. Однако многие этнические кыргызы относятся к группам населения с самым низким доходом – это жители сельских регионов и недавние внутренние мигранты в города.
Узбеки находятся примерно посередине. Они играют основную роль в бизнесе и торговле, а также в городской жизни в целом. Несмотря на их экономическое влияние, они не чувствуют, что участвуют в процессе принятия решений. Характерно, что ни во временном правительстве, ни в местных властях на постах нет узбеков, которые могли бы представлять интересы своей общины и служить посредниками. Попытки лоббирования большего признания узбекского языка на юге возмущали власть и игнорировались ею.
В то же время кыргызстанцы, переехавшие из сел в города, также чувствуют себя изолированными и находятся в более затруднительном положении, чем узбеки, особенно если те являются их работодателями.
За последние годы стремительно сократилась численность третьей общины, которую составляют русские, украинцы, татары и представители других национальностей (как правило, все вместе они называются «русскоязычным населением»). Это не только удаляет из этнического равенства довольно нейтральную группу, но также сокращает объем использования русского языка как языка межэтнического общения, используемого всеми этническими группами. Это, в свою очередь, обостряет узбекско-кыргызское лингвистическое соперничество.
Другим фактором является смена поколений. Молодые люди выросли в иной среде, нежели их родители, которые обладали этнической толерантностью, привитой им в советское время. Особенно это касается молодых кыргызов из моноэтнических сел. Их недоверие к другим этническим группам, по-видимому, и было использовано в последних кровопролитных событиях.
Кроме того, Кыргызстану как стране недостает чувства содружества на основании общей принадлежности к стране, а не к этнической группе. Более того, некоторые политики с готовностью разыгрывают этническую карту. Избирательные округа нарезались таким образом, чтобы заведомо обеспечить прохождение кандидатов-кыргызов, а ряд законов содержит жесткие дискриминационные положения - например, что государственные служащие должны владеть кыргызским языком, а кандидат в президенты должен сдавать экзамен на знание кыргызского языка.
Необходимо произвести ряд серьезных перемен, чтобы не произошло повторения недавних событий, и нанесенные обиды были забыты. Следует дать узбекам возможность принимать участие в процессе принятия политических решений, лидеры общины должны быть включены в политическую элиту местной власти и правоохранительные органы, а невидимые барьеры, означающие, что кыргызы единолично владеют крупным бизнесом, должны быть сняты.
Из законодательства следует исключить дискриминационные нормы, требующие знания только кыргызского языка, а узбекскому языку – придать статус второго официального (после кыргызского) в преимущественно узбекских областях. Наконец, государство должно перейти к построению гражданской идентичности в стране и ослабить националистические настроения. Практическим шагом в этом направлении была бы смена названия страны с Кыргызской Республики на Республику Кыргызстан.
Следует перенять опыт других стран, имеющих национальные меньшинства, стран, которые работают на достижение равенства посредством принятия справедливой политики по рекрутированию, политическому представительству, контролю и языку.
Никаких реальных перемен не произойдет до тех пор, пока политическая элита в Кыргызстане не осознает, что у этой маленькой, бедной ресурсами страны есть только один путь развития – построение демократического государства, где этнические, языковые, культурные и другие различия не будут мешать успеху. Для достижения этой цели предстоит долгий нелегкий путь.
Павел Дятленко – эксперт Центра «Полис Азия» в Бишкеке.
Данная статья была подготовлена в рамках двух проектов IWPR: «Защита прав человека и правозащитное образование посредством СМИ в Центральной Азии», финансируемого Европейской Комиссией, и «Информационная программа по освещению правозащитных вопросов, конфликтов и укреплению доверия», финансируемой Министерством иностранных дел Норвегии.
IWPR несет полную ответственность за содержание данной статьи, которое никоим образом не отражает взгляды стран Европейского Союза или Министерства иностранных дел Норвегии.
