АНАЛИЗ: БОРЬБА СЛАБЫХ В АРМЕНИИ

Апрельское противостояние оппозиции и правительственной коалиции в Армении довольно часто сравнивают с осенне-зимними событиями в соседней Грузии, приведшими там к досрочной смене власти.

Бесконечные аллюзии к «революции роз», в общем, понятны: страны граничат друг с другом, обе они несут груз постсоветского наследия, ну и в конце концов методы, которыми оппозиция пытается «раскачивать лодку», идентичны – митинги, шествия, требования досрочной отставки президента.

При этом в реальности отличий в ситуациях больше, чем сходств. Сходства, прежде всего, касаются самой природы власти в этих странах. Как и в почти всех постсоветских обществах, власть в Армении и Грузии представляет собой некий общественный договор между элитными группами. Причем в силу бедности стран и отсутствия демократических традиций, элиты политические, бизнес-элиты, часто криминализованные (а в случае Армении еще и военные элиты), образуют некую систему политико-экономических группировок, постоянная борьба между которыми и замещает политику в этих странах.

Собственно народ в этой «политике» практически не принимает никакого участия, разве что во время выборов, причем власть находит достаточно способов манипулировать их результатами. Передача власти за пределами политического «истеблишмента», таким образом, становится практически невозможной, что и служит причиной социального напряжения, могущего разрешиться только при помощи давления на власть извне, то есть с «улицы». Дожидаться выборов становится бесполезно, по крайней мере, для групп, не включенных в систему власти или «изгнанных» из нее.

Но на этом сходства кончаются и начинаются различия. Если в Грузии власть режима Шеварднадзе была настолько слаба, что не могла противостоять сколько-нибудь сильному натиску уличной стихии даже и военно-полицейскими методами – приказ о разгоне митингов просто не был бы выполнен – то в Армении степень консолидации армейских генералов, бизнес-князьков и региональных лендлордов оказалась достаточной для того, чтоб они, по крайней мере, чувствовали угрозу своему владычеству в случае свержения избранного год назад на второй президентский срок Роберта Кочаряна.

Кроме того, в Армении нет единой оппозиции. Один из оппозиционных блоков возглавляет Степан Демирчян – политик настолько слабый, что даже у его блока реально несколько лидеров. Во главе другого блока стоит бывший мэр Еревана Арташес Гегамян, известный как трибун, умеющий использовать протестные настроения, но потерпевший сокрушительное поражение на последних президентских выборах и пользующийся славой оппортуниста. У лидеров остальных оппозиционных партий и групп нет актуальных президентских амбиций, но и они не в состоянии объединиться с одним из более крупных блоков.

Будучи разобщенными, оппозиционные группы имеют разные представления о дальнейшем развитии страны и, главное, о способе устройства власти и персоналиях в ней после гипотетической победы. Соответственно, различные оппозиционные группы не смогли объединиться хотя бы и внешне, для достижения конкретной цели. Не был предъявлен единый лидер оппозиции и хоть какая-нибудь позитивная программа, и лозунг оппозиции фактически звучал так: «Кочаряна в отставку, а там – кого выберет народ».

Причем первые митинги лидеры различных оппозиционных партий проводили раздельно, несогласие их по всем принципиальным вопросам, да, собственно, и отсутствие у них программ по всем вопросам, кроме отставки президента, было очевидно. Не имея единого центра, оппозиция распыляла ресурсы, не могла мобилизовать общество в нужной степени, не могла рассчитывать на длительную серию митингов, и потому был сделан расчет на блицкриг.

Весь разговор о революции не стоил бы выведенного яйца, если бы аморфной оппозиции противостояла бы сильная легитимная власть, опирающаяся на сколько-нибудь существенный сегмент общества. Но абсолютно все недостатки, присущие оппозиции, присущи и властям в той же мере, если не в большей.

Децентрализация, нетехнологичность, склонность переоценивать свои силы, наконец, неумение и нежелание идти на диалог и компромисс – вот родовые черты власти, с одной стороны не чувствующей свою силу стать истинно диктаторской или тоталитарной, с другой – понимающей свою изолированность от общества и, соответственно, не умеющей на него опереться.

В Грузии было столкновение сильной оппозиции и вакуума власти. В Армении слабая оппозиция столкнулась со слабой властью.

И это столкновение не было случайностью. Власть, являющаяся функцией консенсуса элит, и не могла реагировать по-другому: решения в ней в случаях, когда система дает сбой, совершенно естественным образом решения принимаются келейно, уровень принятия решений опускается чересчур низко, и система начинает действовать излишне агрессивно. Соответственно, разгон митинга в ночь с 12 на 13 апреля, дальнейшие заявления должностных лиц о том, что митингующие мешали работе парламента в два часа ночи, что полицейские «не распознали» журналистов, которым разбивали камеры, были не менее ярким проявлением беспомощности, чем сама идея оппозиции ночью привести толпу к парламенту.

Последствиями слабо мотивированной агрессии власти является осознание обществом причины этой агрессии – слабости власти. Соответственно, общество будет продолжать генерировать из себя оппозиционные настроения, создающие с неумолимостью почти математической логики оппозиционные политические группы. Группы эти, в свою очередь, не видя возможностей приходить в политику через выборы и нормальный политический процесс, будут опять-таки генерировать уличную активность. Акции протеста с некоторой периодичностью будут продолжаться неизбежно, но оппозиция будет оставаться слабой и дезорганизованной, по крайней мере, до тех пор, пока она не выйдет из стадии «негативной идентичности» - объединения вокруг идеи смены власти и только.

Слабость власти тоже будет только увеличиваться - до тех пор, пока власть будет осознавать свою силу как способность обрушить дубинку на головы политических противников и поставить кордон на въезде в город, чтобы крестьяне не попали на митинг.

Не очень важно, кто именно и когда победит в конкретном противостоянии. Важно не «когда сменят президента», а «что будет дальше». На этот же вопрос не будет ответа, пока не будет разблокирована патовая ситуация противостояния полицейской силы имеющего слабую легитимность правительства и «оппозиционного истеблишмента», использующего протестные настроения обездоленных жителей бедной страны. Власть и оппозиция будут продолжать оставаться максималистскими, не идущими на диалог, не считающими друг друга реальной силой. Укрепится традиция, характерная для армянской политической культуры – не признавать своего проигрыша после выборов или иных политических коллизий. Легитимность политической системы еще понизится.

На словах спеша войти в «Европу», Армения на деле все больше входит в «Латинскую Америку», и это, в общем, ее большой успех: многие постсоветские государства демонстрируют вхождение скорее в политическую «Африку». Но утешение это для складывающейся армянской политической культуры слабое. По крайней мере, до тех пор, пока в противостоянии не родится реальная политическая оппозиция, не только опирающаяся на протестные настроения обездоленных или противоречия между составными частями «элитного консенсуса», а настроенная на формирование реальной идеологии, опирающаяся на настоящие партийные структуры и позитивную поддержку широких сегментов общества.

Тогда митинги разгонять станет просто невозможно, ибо на них будут приходить не десятки, а сотни тысяч людей, знающих, чего они хотят не ДО, а ПОСЛЕ отставки президента. Да, скорее всего, и митинги будут не нужны, ибо в такой ситуации и с такой оппозицией просто нельзя будет себя вести привычными методами во время выборов. Тогда власть просто будет вынуждена идти на компромиссы и раздел сегментов влияния, как это происходит во многих странах настоящей Латинской Америки.

Но до этого этапа Армении нужно пройти еще длительный путь. Иначе она опять и опять будет оказываться в ситуации пата, когда слабая оппозиция противостоит слабой власти, и не очень интересно, кто победит.

Александр Искандарян, проректор Кавказского института СМИ