Армяно-Азербайджанский спор переместился в Европейский Суд

Армянские журналисты много пишут о войне в Нагорном Карабахе, но даже моего опыта не хватило для того, чтобы подготовиться к встрече с Артуром Бадаляном.

Мне всего 34 и поэтому у меня нет четких воспоминаний о конфликте, и раньше я основывалась на историях, услышанных о нем от ветеранов. Это делало его чем-то далеким, тем, что еще надо изучить и понять.

История, которую я услышала от Бадаляна, вернувшегося их плена в марте этого года, была совершенно иной. Я до сих пор потрясена от осознания того, как политики и официальные решения смогли разрушить жизнь бедного молодого человека.Бадалян заявляет, что он был задержан после того, как неумышленно пересек армяно-азербайджанскую границу. Представители Азербайджана отрицают, факт жестокого обращения с Бадаляном во время его нахождения в плену.
Пока он рассказывал мне о двух годах проведенных в плену, я все больше убеждалась в нелепости войны. Мне было больно думать о том, как этот нерешенный конфликт разрушает жизни таких же невиновных людей как он, и я написала статью, надеясь, что она поможет мне показать последствия их убеждений, тем, кто думает иначе.
Мне было очень трудно принять добавленную азербайджанской стороной часть статьи, в которой говорилось, что официальный Азербайджан отрицал возможность нечеловеческого обращения с Бадаляном. Я встречалась с ним, и я убеждена, что он был честен, рассказывая, как его избивали во время нахождения в плену. Это 32-летний молодой мужчина, который, по словам окружающих, был совершенно спокойным молодым человеком, а теперь он нуждается в серьезной психологической помощи, чтобы суметь восстановить здоровье и продолжать жить так, как раньше.

Не смотря на это, я понимала, что мы должны приложить усилия, для того чтобы создать объективную картину и что у азербайджанцев есть право на то, чтобы их голос был услышан.
Одна вещь, которая удивила меня - была его готовность говорить. Как правило, найти источники для написания статьи достаточно сложно, но Бадалян оказался самым простым интервьюером. В действительности, намного труднее было видеть, в каком состоянии он находится, и слушать его слова о тяжелых испытаниях, чем заставить его говорить о них.

Гораздо сложнее, оказалось, добиться от чиновников согласия записать на пленку комментарии о его проблемах. Мне пришлось два дня подряд звонить в разные общественные организации и государственные учреждения, чтобы получить определенную информацию об исках, поданных армянами в Европейский суд по правам человека, а также получить комментарии относительно информации, добавленной в материал азербайджанской стороной.

И это само по себе создавало проблемы. Как армянке, мне было тяжело воспринимать, что азербайджанская сторона называет “оккупированными” те территории, которые мы называем “освобожденными ”. Тем не менее, в обсуждениях с нашим редактором мы смогли прийти к заключению, которое было приемлемо для нас обоих и отражало спорный статус Карабаха.

Как журналист я знаю, что я должна быть нейтральной и объективной, но все же каждый раз, когда азербайджанский журналист настаивал, что Нагорный Карабах на самом деле является частью Азербайджана, во мне начинали бороться две Наиры Булгадарян. Одна – журналистка, другая – армянка, которая хочет защитить интересы своей нации.

Для каждого армянина было бы трудно подписаться под подобной статьей, но я понимала, что азербайджанцы чувствуют то же самое. Мой азербайджанский коллега Сеймур видимо терзался такими же сомнениями, относительно терминологии и структурирования.

К счастью, редакторы сумели уладить наши разногласия, и совместная статья получилась приемлемой для обеих сторон.
Противостояние между странами настолько серьезное, что я сомневаюсь, что такая статья, какую подготовили я и Сеймур, окажет влияние на правительство. Мы можем надеяться, что наши статьи смогут повлиять на общества, в которых мы живем, и помогут им осознать какие человеческие трагедии лежат в сути этого конфликта. Возможно, это сможет помочь принести нам мир.