Узбекско-туркменские переговоры расстраивают этнические меньшинства

У меня появилась идея написать о группах этнического меньшинства, проживающих по обеим сторонам границы Узбекистана и Туркменистана, после того, как в октябре прошлого года президент Узбекистана Ислам Каримов посетил с визитом соседнюю страну.

Это был важный визит, так как отношения между этими двумя государствами в прошлом были сложными. Этот факт неизбежно отразился на общинах, проживающих на приграничных территориях, а местные жители столкнулись с жесткими ограничениями при пересечении границы. Например, узбеки и туркмены, живущие на одной стороне, могут ездить к родственникам только раз в месяц на три дня.

Когда я узнал, что одним из событий, проводимых во время визита Каримова, был туркмено-узбекский «фестиваль дружбы» в северном Дашогузском регионе, который граничит с Узбекистаном, я решил поехать туда и увидеть все сам.

Моя поездка в Туркменистан была не из легких. Мне пришлось выдержать продолжительные допросы туркменских таможенников и столкнуться с подозрительным отношением ко мне со стороны полиции. При таких обстоятельствах я не решился вести записи, пытаясь вместо этого запомнить, что мне говорили люди. Фотографировать мне тоже приходилось тайно.

В таких регионах Туркменистана, как Дашогузский и Лебапский, проживает значительное число этнических узбеков. Согласно подсчетам, узбеки составляют 9,2% населения Туркменистана, составляющего пять миллионов. Между тем, более 150 тысяч этнических туркмен живут в приграничных регионах Узбекистана, включая Хорезм, Сурхандарью и Каракалпакстан.

Первый президент Туркменистана Сапармурат Ниязов относился к узбекской общине с подозрением, которое усилилось после неудачной попытки его устранения в 2002 году, после которой он обвинил Ташкент в причастности. За этим последовали репрессии в отношении местных узбеков, в том числе устранение представителей узбекского меньшинства с высоких должностей и закрытие всех узбекоязычных школ. В 2008 году многие этнические узбеки, проживавшие на приграничных территориях, были депортированы, некоторые из них лишились паспортов, а семьи были разделены.

Работая в Узбекистане, я знаю, насколько сложно быть журналистом в авторитарной стране, которая не терпит никакой критики и не поддерживает свободные СМИ.

Тем не менее, моя поездка в Туркменистан дала мне почувствовать, как атмосфера взаимного недоверия на высшем политическом уровне просачивается в жизни простых людей, а к иностранному журналисту относятся практически как к шпиону.

Когда я проходил через таможню на туркменской стороне, мой багаж осмотрели так же, как и багаж других людей, пересекающих границу. Однако из-за того, что у меня были нетбук и фотоаппарат, я должен был подождать и пройти дополнительную проверку. Меня задержали больше чем на час, пока таможенник проверял мои мобильный телефон, фотоаппарат и нетбук. По причинам, которые мне не объяснили, сотруднику таможни не понравились некоторые из фотографий в моем фотоаппарате, и я вынужден был пообещать, что удалю их.

Даже после успешного пересечения узбекско-туркменской границы задача сбора информации не упростилась.

Я говорил с представителями узбекского меньшинства, которые вели себя очень дружелюбно, но были напуганы. Человек, у которого я останавливался, был очень вежлив, но на все мои вопросы отвечал, что все хорошо. Наконец он согласился поговорить напрямую, но перед этим послал сына проверить, нет ли около дома незнакомых людей.

«Вы не можете нас понять», - сказал пожилой узбек, добавив, что в Туркменистане они лишены права на национальную культуру.

«Любое недовольство пресекается различными способами», - сказал он, отметив, что целью государственной политики является ассимиляция живущих в стране узбеков. Он также добавил, что осуществление этой задачи возложено на правоохранительные органы, состоящие исключительно из этнических туркмен.

Мало кто из тех, с кем я встречался, были готовы говорить открыто, как хозяин того дома, у которого я гостевал. По словам другого узбека, это нормально, что люди боятся говорить. «За последние 15 лет население научилось бояться так же, как их бабушки и дедушки при Сталине», - сказал он мне.

Женщина-туркменка, с которой мне удалось поговорить, рассказывала мне только о том, как велика туркменская культура. Тогда я спросил: а как же узбеки и другие этнические меньшинства? Она ответила: «Они все равно стали или станут туркменами».

Сделать фотографии было настоящей проблемой. Узбеки, которые сопровождали меня, просили спрятать фотоаппарат. Когда я отказался это сделать и снял группу узбеков в центре Дашогуза, ко мне подошел человек из ближайшего административного здания и потребовал, чтобы я убрал фотоаппарат.

В другой части города сотрудники полиции внимательно следили за нами, когда мне удавалось быстро сделать пару фотографий. Наш водитель попросил меня прекратить снимать, добавив: «Нас приняли за приезжих из других регионов Туркменистана, а то бы бросились в погоню».

Однажды в разговоре с местным предпринимателем мой узбекский товарищ по поездке представил меня, как журналиста из Узбекистана. Предприниматель сразу же отказался говорить, заявив, что сначала должен получить на это разрешение властей.

Когда мы выходили из его офиса, он уже говорил с кем-то по телефону. В тот момент я понял, что пора уезжать.

На обратном пути на пограничном посту меня встретила группа таможенников, которые отвели меня в кабинет и в течение двух часов задавали мне вопросы. Местный узбек, с которым мы пересекали границу, тоже подвергся допросу, но в другом кабинете. Проверив мой нетбук, меня отпустили.

Однако на самой границе меня задержали еще раз. Там проверке подверглись мой нетбук и фотоаппарат. После этого прибыл сотрудник в штатском и допрашивал меня еще два часа.

Покинув Туркменистан, наконец я почувствовал облегчение. Теперь хотя бы часть моей работы сделана, и осталось только собрать информацию дома, среди узбекских туркмен. В этом есть свои сложности, но меня хотя бы не будут подозревать в шпионаже.

Рашид Усманов – псевдоним журналиста в Узбекистане.

Данная статья была подготовлена в рамках проекта «Новостная сводка Центральной Азии», финансируемого фондом National Endowment for Democracy.