ГРУЗИЯ: ПАНКИССКИЕ ЧЕЧЕНЦЫ НАЧИНАЮТ ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ

«Для моей семьи здесь нет ничего хорошего. И там [в Чечне] ничего хорошего не будет. Но если не поеду сейчас, когда они [российские представители] везут, потом сама не смогу, средств не хватит. А там, может быть, удастся работу какую-нибудь найти. Здесь-то все равно конец».

35-летняя учительница Лела Маргошвили прожила почти шесть лет как беженка в селе Джокола в Панкисском ущелье, небольшом регионе на севере Грузии, граничащем с Чечней и населенном в большинстве своем этническими чеченцами, кистинцами.

Лела нашла здесь убежище вместе с тысячами других чеченских беженцев после начала в Чечне в1999 году второй военной кампании.

К концу этого июня она вместе с мужем и сыном надеется вернуться домой, в столицу Чечни Грозный, в числе примерно 50-ти других семей чеченских беженцев, живущих в Панкисском ущелье.

Организованный выезд беженцев на родину из Панкисского ущелья Грузии происходит впервые. Первая группа, уехавшая в Чечню в последних числах мая, включала около 20 человек. Сейчас в ожидании отъезда сложили чемоданы уже более сотни семей.

«Все это делается согласно поручению президента Российской Федерации осуществить добровольную акцию возвращения», – сказал IWPR советник посла России в Грузии Василий Корчмарь. «Главный принцип – это добровольность!».

По словам Корчмаря, непосредственно организацией возвращения беженцев занимаются правительство Чечни и три московских министерства – чрезвычайных ситуаций, внутренних дел и иностранных дел.

В Панкиси хорошо знакомы с представителями первых двух ведомств. За последние годы они побывали здесь неоднократно, убеждая беженцев вернуться домой.

До сих пор все переговоры заканчивались категорическим отказом людей, боящихся прежде всего за свою безопасность в по-прежнему полувоенной Чечне.

Но годы отчаянной жизни в Панкиси сделали свое. Здесь не развита инфраструктура, нет работы, накормить и обогреть свои семьи в течение снежной зимы, которая начинается уже в октябре и длится до мая, людям очень трудно.

«Другого выхода у нас нет. Живем в очень плохих условиях, лишены всего», ? говорит Адам, житель села Джокола.

«Кормит только гуманитарная помощь, а ее мало. Газа здесь нет, зимой проблема с дровами. Приходится собирать хворост на дорогах и в лесу, чтобы вскипятить чай или приготовить еду».

Односельчанин Адама, Лем Озуев, уже покинул Джокола в составе первой группы. В его семье двое больных детей, лечить их в Грузии, где платное медицинское обслуживание, не было возможности. А российские представители обещали ему, что помогут с лечением в Чечне, обеспечат жильем и дадут денежную компенсацию.

«В целом подали заявления больше 300 человек, намного больше, чем мы ожидали первоначально, – сказал IWPR Корчмарь. - Ведь совсем недавно – в декабре прошлого года – межведомственная группа приезжала в Панкисское ущелье, и люди с ними не хотели даже говорить».

Советник российского посольства считает, что настроения изменились в немалой степени потому, что люди поверили в налаживание нормальной жизни в Чечне.

«Они смотрят телевизор, у них связь по мобильному [телефону] очень хорошая, и все постоянно общаются с друзьями и родными. Постепенно жизнь в Чечне нормализуется, там выдают компенсации, и они тоже узнают об этом через своих друзей», – говорит Корчмарь.

«Среди подавших заявления около 90 человек – дети до 15 лет. Их ведь надо обучать, одевать, кормить. Здесь о них никто здесь не заботится, кроме гуманитарных организаций. У грузинского правительства своих беженцев хватает».

Но жизнь в Чечне также не обещает быть легкой. Большинство людей живут там под постоянным страхом из-за продолжающегося конфликта. Не помогло и то, что он теперь называется «антитеррористической операцией». Правозащитники утверждают, что чеченцы продолжают пропадать без вести в результате деятельности местных и федеральных служб безопасности.

Не легче в Чечне и с работой. Инфраструктура Грозного, разрушенного интенсивными бомбежками и обстрелом федеральными силами пребывает, в лучшем случае, в зачаточном состоянии.

К тому же, возвращающимся придется получить новые паспорта, так как даже сохранившиеся – старого советского образца.

Именно по этим причинам многие беженцы все еще отказываются от предложений возвратиться домой.

«Мне лучше умереть [здесь в Грузии] голодным, чем уехать отсюда с помощью МЧС», – говорит житель села Циндани, крепкий чеченец средних лет.

«После приезда в Чечню, надо пять лет оставаться под их контролем, никуда за пределы Чечни не выедешь. А если когда-нибудь человек имел хоть какое-то касательство к войне, плохи его дела будут».

Еще один беженец, Лечи Мусиханов, сказал корреспонденту IWPR, что несмотря на «очень тяжелую» жизнь в Панкиси, он не хочет возвращаться в Чечню.

«Я инвалид, но с ними не поеду. В Панкиси хоть не боюсь, могу спокойно спать. У меня дочери подрастают. А там [в Чечне] ситуация и сегодня очень напряженная, идут «зачистки», убийства мирных жителей. Лучше уж здесь жить», ? говорит он.

Лечи с семьей уже седьмой год ютится в детском саду в центре села Джокола. В восьми комнатах одноэтажного здания несколько лет жили семь семей, в каждой по несколько детей. Но в прошлом году три семьи сумели выехать на постоянное жительство в Голландию и Швецию, и у Лечи и его семьи теперь две комнаты. В одной, размером примерно 4 на 5 метров, живут вчетвером, другая используется как кухня. Природного газа нет, топят жестяную печку «по-черному» дровами. Воду носят ведрами со двора.

«О Грузии это плохо говорит. Мы не смогли помочь этим людям переждать тяжелый период своей истории», – считает Георгий Анчабадзе, ректор Кавказоведческого университета в Тбилиси.

«С другой стороны, тот факт, что они решились массово возвращаться в Чечню, говорит о том, что этот ужас, который там творится, становится обыденностью, привычкой, и люди больше не надеются, что в обозримом будущем в Чечне что-нибудь переменится», – говорит он.

До недавних пор многие беженцы надеялись эмигрировать за границу в рамках программы по переселению, осуществление которой началось год назад под эгидой Управления верховного комиссариата по делам беженцев ООН (УВКБ ООН).

Представители УВКБ ООН, постоянно базирующиеся в районном центре Ахмета, проводили закрытые собеседования с возможными кандидатами на выезд в ряд западных стран. Но в итоге выехали немногие.

«По нашим данным, в третьи страны уехало не больше 70 семей», – говорит чеченский правозащитник Асламбек Абдулзаков, который живет в Панкисском ущелье и руководит неправительственной организацией «Международный комитет защиты прав человека», помогающей беженцам.

«Сейчас этот процесс приостановлен, о причинах нам неизвестно. А до этого мы не знали, по какому принципу выбирали людей или сколько человек должны были уехать. Все держится в секрете», – говорит он.

Корреспонденту IWPR в миссии УВКБ ООН в Ахмета взять комментарии не удалось.

В марте этого года группа чеченских беженцев в течение недели проводила голодовку перед центральной миссией ООН в Тбилиси, требуя дать возможность выехать в какую-нибудь из западных стран.

Натвриса Цатиашвили из села Джокола была в числе голодающих. «Мы прекратили голодовку потому, что нам обещали обеспечить выезд. В итоге несколько участников и правда вскоре уехали. А остальным заявили, что другие страны отказываются нас принимать из-за теракта в Беслане. Можно подумать, это мы устроили теракт», – говорит IWPR Натвриса.

Что ей делать дальше, она не знает. «В Чечню не собираюсь, – говорит она. - У меня три приемных сына. Они уже большие, и там всех троих убьют, или они пропадут без вести, как там все время происходит. Правда, здесь мы живем в невыносимых условиях, но я хоть не боюсь потерять сыновей».

Однако несмотря на страхи и споры, списки желающих вернуться в Чечню все время растут.

Процесс осложняется тем, что во время войны было уничтожено много домов и документов. Российским представителям зачастую трудно определить, в самом ли деле подающие заявления люди являются гражданами Чечни.

«Многие документы ведь были уничтожены во время войны, – говорит Василий Корчмарь. – Представьте такую ситуацию: когда-то выехал целый квартал, домов больше нет, названий улиц нет. И теперь ищут их знакомых, чтобы те подтвердили, что этот человек действительно жил там, мол, да, это наш сосед напротив».

Корчмарь сказал IWPR, что по данным российской стороны, в Панкиси сегодня остается не более 500 чеченских беженцев. Сведения министерства по делам беженцев Грузии несколько отличаются – по его данным, в ущелье сейчас до 900 чеченских беженцев.

Советник посла России в Грузии говорит еще об одной проблеме. Многие местные жители, кистинцы, также подают заявления на отъезд.

«Многие из тех, кто подал заявки, в действительности не являются гражданами Чечни», – сказал IWPR кистинец Рамзан, который сам подал заявку, несмотря на то, что родился в Грузии.

«Для нас главное – уехать и получить [российские] паспорта. Как только приедем, говорят, квартиру дадут».

«А не дадут – так можно попробовать уехать в третью страну. В крайнем случае, буду работать в Назрани, а к зиме вернусь домой».

Но для чеченцев, чей дом был в Грозном или в районах республики и теперь разрушен, такой возможности не будет.

«Я тогда как раз институт в Грозном закончила, а диплом получить не успела. Надеюсь, что смогу сделать это сейчас», – говорит Лела Маргошвили, учительница, собирающаяся в Грозный в конце месяца.

«Не знаю, в каком там состоянии моя квартира. Они все обещают. Но у нас и нет другого выхода. Мы вынуждены вернуться в Чечню».

Джокола Ачишвили, руководитель ахметского филиала неправительственной организации «Бывшие политические заключенные за права человека», работающей в Панкиси.