ТУРКМЕНСКО-ИРАНСКАЯ ЗОНА СВОБОДНОЙ ТОРГОВЛИ ИСЧЕЗАЕТ
Надежды на укрепление деловых и культурных связей не оправдались, поскольку как туркменское, так и иранское правительства потеряли интерес к инициативе.
ТУРКМЕНСКО-ИРАНСКАЯ ЗОНА СВОБОДНОЙ ТОРГОВЛИ ИСЧЕЗАЕТ
Надежды на укрепление деловых и культурных связей не оправдались, поскольку как туркменское, так и иранское правительства потеряли интерес к инициативе.
По-восточному скрестив ноги, Амангельды сидит в своем магазине в окружении крупных серебряных украшений и ковров ручной работы, пьет зеленый чай и думает о будущем своего бизнеса, который идет на спад.
Он был одним из первых, кто открыл магазины, когда на северо-востоке Ирана у границы с Туркменистаном в Инче Боруне появилась специальная экономическая зона. Его привлекла доступность традиционных вещей ручной работы из Туркменистана, и он надеялся, что найдет рынок сбыта в многообещающей свободной экономической зоне, куда будут приезжать люди с обеих сторон границы.
Все должно было получиться. Большая часть людей, населяющих эту часть Ирана, - это этнические туркмены, которых обрадует возможность сообщения с туркменами по ту сторону границы, герметично закрытой до распада Советского Союза в 1991-м году. Инче Борун находится на главном пути из основного города этой части Ирана Гунбад-э-Кавус в Туркменистан.
«У нас были хорошо налаженные контакты с братьями туркменами по ту сторону границы. Раньше они приезжали на этот базар, продавали изделия ручной работы и закупали товары первой необходимости, - говорит 32-летний Амангельды. - Это было полезно как нам, так и им. По одну сторону [Иран] это помогло сократить безработицу. Для людей по ту сторону границы это было ближайшим местом, где они могли закупить основные товары, ведь все крупные города Туркменистана находятся от них очень далеко».
Инициатива была принята иранским правительством в попытке усилить трансграничную торговлю и увеличить занятость населения. Успех, сопутствовавший инициативе в начале, с момента появления специальной зоны в 1997-м году, позволил увеличить число магазинов до 250-ти, однако власти Ирана говорили, что Туркменистан так и не сдержал своих обещаний инвестировать проект.
Спустя почти десять лет проект так и не состоялся по причине нехватки внимания со стороны правительств обеих стран, ни одна из которых так и не смогла согласиться со свободным передвижением людей на чувствительном трансграничном участке. Туркменистан ввел жесткий пограничный контроль, направленный в основном на своих же граждан, что значительно усложнило торговлю.
Статистика, приводимая иранской стороной, демонстрирует, что за первые 8 месяцев 2006 года границу в Инче Борун пересекли менее 1800 человек.
Семь из каждых десяти торговых точек на беспошлинном рынке в Инче Борун закрылись, из 137 осталось всего 40 действующих. Теперь рынок открывается только по пятницам, а не каждый день, как это было раньше, и его покупателями остались только граждане Ирана и редкие дальнобойщики, направляющиеся на север в Туркменистан.
Амангельды думает, что и он скоро вывезет свое дело вслед за многими, кто уже сделал это.
«Я не знаю, что пошло не так с туркменской стороны, – они начали применять очень строгие меры при пересечении границы», - говорит он.
Ораз Муххамад, недавно закрывший магазин, который был у него на базаре, объясняет, что этнические туркмены из Ирана могут въезжать в Туркменистан, но не далее 45 километров от пограничного поста в Инче Борун. Однако, по его словам, этого недостаточно, потому что им необходимо ехать дальше, чтобы попасть в крупные коммерческие центры. Вдобавок к этому туркменские пограничники не дают вывозить из страны большое количество товара.
Другие торговцы жалуются на то, что их собственное правительство не смогло сохранить зону беспошлинной торговли, а также на то, что подача воды и электричества очень непостоянна.
Многие выражали серьезное недовольство тем, что, по их мнению, иранское правительство так и не смогло убедить Туркменистан в необходимости упрощения порядка пересечения границы.
Многие считают, что за отсутствием поддержки проекта как со стороны Тегерана, так и со стороны Ашгабата, стоят более долгосрочные политические факторы.
С политической точки зрения, Иран и Туркменистан не могут быть более разными – одна страна с теократией шиитов, а другая - это постсоветское государство, в котором преобладает культ личности президента Сапармурата Ниязова. Со стороны обоих правительств были приложены усилия к построению дружеских отношений с момента обретения Туркменистаном независимости.
Сотрудничество между ними можно назвать прагматичным и сфокусированным на экономических отношениях на протяжении всей длины границы. К тому же у обеих стран достаточно прохладные отношения с соседями и международным сообществом, так что поддержание дружеских отношений в их же интересах. Именно поэтому победа на президентских выборах в Иране Махмуда Ахмадинеджада, сменившего на этом посту реформатора Мохаммада Хатани и ведущего жесткую политику, не повлияла значительным образом на отношения между Ираном и Туркменистаном.
Один из аналитиков из Гунбад-э-Кавуса, пожелавший остаться неназванным, объясняет снижение уровня поддержки властями рынка в Инче Борум сменой высокопоставленных чинов в Иране, произошедшей в момент начала проекта.
«Этот проект был абсолютно политическим, а не экономическим или социальным, поскольку президент Ирана на тот момент [Аятолла Акбар] Хашеми Рафсанжани был близким другом президента Ниязова, - говорит он. - Так что после того, как Рафсанжани проиграл президентские выборы [проиграл Хатами] в августе 1997-го года, отношения между Ираном и Туркменистаном так и не вернулись к былой теплоте».
Другие аналитики - например, Азиз Исмаилзаде, иранец туркменского происхождения, ныне живущий за границей, говорит, что правительства обеих стран страдают паранойей в отношении свободного перемещения своих граждан через границу.
«Их нежелание имеет корни в той же причине – в факторе страха. Ни те, ни другие не хотят, чтобы у чужаков был доступ к их людям», - говорит он.
Тем самым ужесточение пограничного контроля, возможно, было вызвано не столько состоянием двусторонних отношений, сколько давлением извне на оба правительства из-за проблем с правами человека и других.
«Так же, как давление на режим Ниязова усилилось за последние годы, усилилось и давление на Иран со стороны международного сообщества, вызванное его ядерными амбициями, - говорит Исмаилзаде. - Это заставило обе страны ввести жесткие ограничения на перемещение граждан».
Тегеран внимательно следит за туркменским сообществом, живущим в Иране, так же как и за другими этническими группами, населяющими периферию, - азербайджанцами и курдами, на предмет появления сепаратистских намерений. Политика построения единой нации, которую ведет Ниязов, построена на туркменской идее, однако он позаботился о том, чтобы не раздражать Тегеран идеями о возрождении национального духа среди иранских туркменов.
Живущий в Германии иранский историк Бурхан Карадаги верит, что оба правительства могли прийти к заключению, что расположение приграничных общин подальше друг от друга – лучше для обеих сторон.
«Оба, Ниязов и Ахмадинеджад, не хотят, чтобы эти люди [туркмены] поддерживали контакт. Ниязов будет чувствовать себя неуверенно, если граница будет открыта, в то время как режим Ирана будет недоволен тем, что его собственное этническое меньшинство поддерживает контакт с собратьями вне своей страны», - говорит он.
Мухаммад Тахир, журналист, специализирующийся в делах Афганистана, Ирана и Центральной Азии, Прага.
Он был одним из первых, кто открыл магазины, когда на северо-востоке Ирана у границы с Туркменистаном в Инче Боруне появилась специальная экономическая зона. Его привлекла доступность традиционных вещей ручной работы из Туркменистана, и он надеялся, что найдет рынок сбыта в многообещающей свободной экономической зоне, куда будут приезжать люди с обеих сторон границы.
Все должно было получиться. Большая часть людей, населяющих эту часть Ирана, - это этнические туркмены, которых обрадует возможность сообщения с туркменами по ту сторону границы, герметично закрытой до распада Советского Союза в 1991-м году. Инче Борун находится на главном пути из основного города этой части Ирана Гунбад-э-Кавус в Туркменистан.
«У нас были хорошо налаженные контакты с братьями туркменами по ту сторону границы. Раньше они приезжали на этот базар, продавали изделия ручной работы и закупали товары первой необходимости, - говорит 32-летний Амангельды. - Это было полезно как нам, так и им. По одну сторону [Иран] это помогло сократить безработицу. Для людей по ту сторону границы это было ближайшим местом, где они могли закупить основные товары, ведь все крупные города Туркменистана находятся от них очень далеко».
Инициатива была принята иранским правительством в попытке усилить трансграничную торговлю и увеличить занятость населения. Успех, сопутствовавший инициативе в начале, с момента появления специальной зоны в 1997-м году, позволил увеличить число магазинов до 250-ти, однако власти Ирана говорили, что Туркменистан так и не сдержал своих обещаний инвестировать проект.
Спустя почти десять лет проект так и не состоялся по причине нехватки внимания со стороны правительств обеих стран, ни одна из которых так и не смогла согласиться со свободным передвижением людей на чувствительном трансграничном участке. Туркменистан ввел жесткий пограничный контроль, направленный в основном на своих же граждан, что значительно усложнило торговлю.
Статистика, приводимая иранской стороной, демонстрирует, что за первые 8 месяцев 2006 года границу в Инче Борун пересекли менее 1800 человек.
Семь из каждых десяти торговых точек на беспошлинном рынке в Инче Борун закрылись, из 137 осталось всего 40 действующих. Теперь рынок открывается только по пятницам, а не каждый день, как это было раньше, и его покупателями остались только граждане Ирана и редкие дальнобойщики, направляющиеся на север в Туркменистан.
Амангельды думает, что и он скоро вывезет свое дело вслед за многими, кто уже сделал это.
«Я не знаю, что пошло не так с туркменской стороны, – они начали применять очень строгие меры при пересечении границы», - говорит он.
Ораз Муххамад, недавно закрывший магазин, который был у него на базаре, объясняет, что этнические туркмены из Ирана могут въезжать в Туркменистан, но не далее 45 километров от пограничного поста в Инче Борун. Однако, по его словам, этого недостаточно, потому что им необходимо ехать дальше, чтобы попасть в крупные коммерческие центры. Вдобавок к этому туркменские пограничники не дают вывозить из страны большое количество товара.
Другие торговцы жалуются на то, что их собственное правительство не смогло сохранить зону беспошлинной торговли, а также на то, что подача воды и электричества очень непостоянна.
Многие выражали серьезное недовольство тем, что, по их мнению, иранское правительство так и не смогло убедить Туркменистан в необходимости упрощения порядка пересечения границы.
Многие считают, что за отсутствием поддержки проекта как со стороны Тегерана, так и со стороны Ашгабата, стоят более долгосрочные политические факторы.
С политической точки зрения, Иран и Туркменистан не могут быть более разными – одна страна с теократией шиитов, а другая - это постсоветское государство, в котором преобладает культ личности президента Сапармурата Ниязова. Со стороны обоих правительств были приложены усилия к построению дружеских отношений с момента обретения Туркменистаном независимости.
Сотрудничество между ними можно назвать прагматичным и сфокусированным на экономических отношениях на протяжении всей длины границы. К тому же у обеих стран достаточно прохладные отношения с соседями и международным сообществом, так что поддержание дружеских отношений в их же интересах. Именно поэтому победа на президентских выборах в Иране Махмуда Ахмадинеджада, сменившего на этом посту реформатора Мохаммада Хатани и ведущего жесткую политику, не повлияла значительным образом на отношения между Ираном и Туркменистаном.
Один из аналитиков из Гунбад-э-Кавуса, пожелавший остаться неназванным, объясняет снижение уровня поддержки властями рынка в Инче Борум сменой высокопоставленных чинов в Иране, произошедшей в момент начала проекта.
«Этот проект был абсолютно политическим, а не экономическим или социальным, поскольку президент Ирана на тот момент [Аятолла Акбар] Хашеми Рафсанжани был близким другом президента Ниязова, - говорит он. - Так что после того, как Рафсанжани проиграл президентские выборы [проиграл Хатами] в августе 1997-го года, отношения между Ираном и Туркменистаном так и не вернулись к былой теплоте».
Другие аналитики - например, Азиз Исмаилзаде, иранец туркменского происхождения, ныне живущий за границей, говорит, что правительства обеих стран страдают паранойей в отношении свободного перемещения своих граждан через границу.
«Их нежелание имеет корни в той же причине – в факторе страха. Ни те, ни другие не хотят, чтобы у чужаков был доступ к их людям», - говорит он.
Тем самым ужесточение пограничного контроля, возможно, было вызвано не столько состоянием двусторонних отношений, сколько давлением извне на оба правительства из-за проблем с правами человека и других.
«Так же, как давление на режим Ниязова усилилось за последние годы, усилилось и давление на Иран со стороны международного сообщества, вызванное его ядерными амбициями, - говорит Исмаилзаде. - Это заставило обе страны ввести жесткие ограничения на перемещение граждан».
Тегеран внимательно следит за туркменским сообществом, живущим в Иране, так же как и за другими этническими группами, населяющими периферию, - азербайджанцами и курдами, на предмет появления сепаратистских намерений. Политика построения единой нации, которую ведет Ниязов, построена на туркменской идее, однако он позаботился о том, чтобы не раздражать Тегеран идеями о возрождении национального духа среди иранских туркменов.
Живущий в Германии иранский историк Бурхан Карадаги верит, что оба правительства могли прийти к заключению, что расположение приграничных общин подальше друг от друга – лучше для обеих сторон.
«Оба, Ниязов и Ахмадинеджад, не хотят, чтобы эти люди [туркмены] поддерживали контакт. Ниязов будет чувствовать себя неуверенно, если граница будет открыта, в то время как режим Ирана будет недоволен тем, что его собственное этническое меньшинство поддерживает контакт с собратьями вне своей страны», - говорит он.
Мухаммад Тахир, журналист, специализирующийся в делах Афганистана, Ирана и Центральной Азии, Прага.
